27 февраля 2020 года в рамках научно-просветительского проекта «Монашество в истории» был проведен круглый стол «Монашеская письменность Христианского Востока». Мероприятие прошло в лектории Зачатьевского ставропигиального женского монастыря.
На круглом столе прозвучали три сообщения исследователей истории монашества.
С первым сообщением — «Игумен как духовный отец в монашеской письменности Византии» — выступила кандидат исторических наук, научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Анна Борисовна Ванькова.
Исследователь рассмотрела ряд важнейших памятников монашеской книжности, выявив в них главные черты понимания игумена как духовного отца вверенной ему братии. Вначале А.Б. Ванькова обратилась к Житию прп. Пахомия Великого (написанному на греческом языке). В этом памятнике агиографии подчеркивается жертвенный характер служения игумена подчиненным ему монахам. Так, при устроении уже своей первой обители — Тавенниси, а затем и остальных прп. Пахомий руководствовался следующим императивом: «[Лишь] рабствуя Бог и вам, по заповеди Божией, обрету я успокоение». В то же время от монахов требовалось безусловное послушание игумену. Это означало, что при руководстве общиной сочетаются беспредельная отеческая любовь и разумная строгость. В пахомианской традиции важны были также регулярные наставления, с которыми игумен и главы так называемых «домов» обращались к братии. «Дом» — это своего рода структурное подразделение пахомианской обители: последняя делилась на общины, а те, в свою очередь, на три-четыре «дома» с келлиями, в которых монахи жили по двое или по трое. Игумен произносил свои поучения три раза в неделю: одно звучало в субботу и еще два — в день воскресный. Глава «дома» обращался к подопечным с наставлением дважды: в среду и пятницу. По мнению А.Б. Ваньковой, таким образом управляющие общинами пахомианских монастырей сочетали суровую дисциплину и жесткую иерархию со служением братии в духе любви.
Затем А.Б. Ванькова приступила к рассмотрению ключевых для византийской монашеской традиции памятников: «Правил» свт. Василия Великого и «Оглашений» прп. Феодора Студита, а также некоторых других замечательных произведений монашеской письменности. Их анализ позволил констатировать удивительную стабильность описанной ранее традиции, заложенной основоположниками монашеской жизни. Настоятель, наделенный в обители абсолютной властью, при этом обязан был проявлять неусыпное попечение о каждом монахе, как настоящий отец, сверяя свои распоряжения со Священным Писанием и сообразуясь с характером и склонностями каждого брата; монахи же обязаны были оказывать игумену беспрекословное послушание. В этой связи игумена и подчиненных ему монахов ключевую роль играли регулярная исповедь и откровение помыслов игумену. Эта практика подробно описана, в частности, в Типиконе (Уставе) монастыря Богородицы Евергетиды (Благодетельницы), основанного в Константинополе в XІ столетии (этот устав оказал немалое влияние на византийское и древнерусское монашество последующих столетий).
Все упомянутые правила были нацелены на создание особой атмосферы в обители: монахи ее должны были стать единым целым по духу, мысли и поведению, быть привязаны друг к другу, подобно звеньям золотой цепи, — и все это под водительством одного пастыря.
Со следующим сообщением на круглом столе — «Упадок и возрождение монашества в Церкви Востока» — выступил кандидат культурологических наук, сотрудник Института всеобщей истории РАН Александр Андреевич Королев.
Вначале исследователь поведал аудитории об истории так называемой Церкви Востока.
Эта Церковь была распространена на территории современных Ирака, а также отчасти Ирана и Турции, и охватывала в основном сирийское население. Изначально это была христианская Церковь, возникшая в Персидской империи Сасанидов. Со временем там стало преобладать несторианское учение, осужденное на ІІІ Вселенском Соборе в Эфесе (431 г.). В Церкви Востока несторианское учение сохранилось до наших дней. В Средние века Церковь Востока была крупнейшей — по крайней мере территориально — христианской Церковью мира. Католическая Церковь на Западе по территориальному охвату не могла с ней сравниться. Церковь Востока в первом тысячелетии христианской эры распространилась от Нижнего Ирака, своей коренной территории, по всей Азии. Ее общины были (и до сих пор остаются) в Южной Индии, а когда-то существовали и на побережье Китая.
Церковь Востока имела развитую организацию, весьма многочисленный епископат и множество монастырей. В первом тысячелетии по Рождестве Христовом ее монашеская традиция процветала. Расцвет организованного монашества начался в VІ веке благодаря реформе подвижника Авраама Кашкарского, который предложил своеобразное совмещении общежительного устава с ограниченным отшельничеством: монах, поступая в монастырь, должен был провести примерно три года в качестве подготовительного срока, строго соблюдая общежительный устав, что предполагало общее духовное руководство, общую трапезу, возможно, даже общие спальни, а также строгий контроль над жизнью новоначальных монахов. По истечении этого срока монах получал индивидуальную келью, где должен был предаваться подвигам, безмолвию и молитве; покидал келью он только для участия в воскресных и праздничных богослужениях. Примечательно, практически не ограничивалась свобода передвижения опытных монахов.
Из житий сирийских подвижников явствует, что монахи могли достаточно свободно покидать монастырь, например, для беседы с авторитетными духовными наставниками. Иногда они уходили на несколько лет в другой монастырь, чтобы пройти там обучение.
В несторианских монастырях большое внимание уделялось обучению: настоятель или какой-нибудь опытный старец изучал вместе с молодыми монахами Священное Писание с комментариями авторитетных для несториан отцов Церкви.
Количество монастырей было очень велико — по-видимому, достигало нескольких сотен.
Все это процветание Церкви Востока внезапно завершилось в эпоху политических неурядиц и военного хаоса на Ближнем Востоке в XІV веке. Наступил решительный упадок и даже крушение практически всей церковной организации. Территория Церкви Востока сократилась до коренного региона, который на протяжении многих столетий включал нынешний Северный Ирак, нынешнюю Восточную Турцию и часть Западного Ирана. Именно там и сохранилась Церковь Востока и ее монастыри. В период кризиса и упадка литературное творчество Церкви Востока также угасает.
Главными историческими источниками для этого периода служат рукописные колофоны (это записи писцов в выполненных ими манускриптах) и документы Папской курии. Начиная с середины XVІ века Римская курия поддерживала постоянные отношения с несторианской Церковью Востока, посылала туда своих миссионеров. Документы, свидетельствующие об этих контактах, отложились в архивах Ватикана.
Посланники Церкви Востока стремились создать в Риме как можно более благоприятное впечатление о своей Церкви и сознательно завышали численность паствы, преувеличивали количество церковных иерархов и монастырей (а также численность братии последних).
Значение монастырей как центров переписывания рукописей и сохранения ученой традиции в это время постепенно снижается. Однако Церковь Востока нуждалась в епископах, а таковыми могли быть только монахи, и даже более того: люди, никогда не состоявшие в браке, не вкушавшие мяса и т.д. Епископа, таким образом, приходилось готовить с самого рождения. В Церкви Востока в это время было принято наследование патриаршего престола в пределах одной семьи, и часть мальчиков с воспитывали как будущих епископов. Этот обычай сохранялся в части сохранившейся в наше время Церкви Востока до XX века.
На протяжении XVІІ века наблюдается постепенное исчезновение монастырей.
В 1722 году монахи в восточно-сирийских рукописях упоминаются отчетливо в последний раз. Можно констатировать исчезновение монашества. В той части несторианской Церкви, которая сохранялась в горном Курдистане вплоть до Первой Мировой войны, монастырей тоже не было, однако монахами были отдельные лица, добровольно принимавшие особые обеты. Их основным занятием было изучение старинных книг, богословия и церковной традиции. Последний такой монах умер ок. 1880 г. Сохранялось и индивидуальное женское монашество: девушка принимала обеты целомудрия и нестяжания и становилась монахиней, после чего, как правило, жила в родительском доме.
В Церкви Востока, замечает А.А. Королев, мы имеем интересный пример кризиса и распада монашеской традиции. Монашеские общины исчезают, монастыри пустеют, их здания иногда используют священники соседних сел для молитвенного уединения или в качестве кабинетов для переписывания рукописей. В то же время засвидетельствован идейный и организационный криз Церкви Востока в целом. Значительная часть Церкви Востока принимает унию с Римом (XVІІІ в.), потому что утрачены представления о своей богословской традиции. В XІX веке в униатской части Церкви Востока, которая получила наименование Халдейской Церкви, в основном в Нижнем Ираке и Персии, делается попытка восстановить монашество. Это произошло в 1808 году, когда человек по имени Габриэль Данбо поселился в заброшенном монастыре Раббана Хормизда. Данбо был убежденным униатом и считал несторианскую традицию еретической, упадочной, в том числе потому, что там отсутствовало монашество, духовность, богословие. Данбо, к моменту основания монастыря не имевший никакого опыта монашеской жизни, решил восстановить монашество. От монахов-маронитов (латинизированное сирийское монашество, в основном базирующееся в нынешнем Ливане) он узнал основы монашеской жизни. В то время моранитское монашество пользовалось большим авторитетом. Маронитская монашеская традиция уже была достаточно сильно латинизирована, однако Данбо добавил туда еще немного католических элементов, в частности облачение. Жизнь монахов в обители Данбо была очень суровой, они жили в бедности, очень скудно питались, соблюдали длительные посты, постоянно молились. В то же время Данбо попытался сделать свой монастырь центром просвещения и миссионерской деятельности. Дав монахам надлежащую подготовку, Данбо рассылал их в качестве священников, школьных преподавателей и миссионеров. Первоначально община составляла более ста человек. После смерти Данбо эта монашеская традиция стала переживать тяжелые времена, однако она существует до настоящего времени. Это униатская конгрегация святого Хормизда, в наши дни переживающая тяжелые времена.
По некоторым оценкам, на рубеже XІX–XX веков примерно треть священников Халдейской Церкви были монахами обители, основанной Данбо: они во временном отпуске и могли быть заменены другими членами той же общины.
В заключение А.А. Королев отметил, что в истории упадка и попыток возрождения восточно-сирийского монашества есть нечто интересное и поучительное. Очень редко можно наблюдать в истории исчезновение монашеской традиции. Часто на Православном Востоке бывало так, что сокращалось количество монастырей и монахов, снижался уровень образования, расшатывалась дисциплина, но периоды подобных затруднений сменялись периодами подъема, когда появлялись авторитетные наставники монашества, вдохновлявшие своих последователей, в результате чего увеличивалось число братии и так далее. Но восточно-сирийская монашеская традиция определенно пришла в упадок, организованное монашество просто перестало существовать — при до сих пор не очень ясных нам обстоятельствах. Попытка возрождения этого монашества уже униатами в XІX веке опиралась (несмотря на то что они осознавали себя преемниками древних сирийских отцов и читали их сочинения) на традиции, чуждые для Церкви Востока: вдохновлялась она ближневосточным маронитским монашеством Ливана и Сирии и католическими влияниями.
Последнее сообщение круглого стола — «Византийские аскетические сборники, поствизантийский “филокализм” и проблема перевода греческой “Филокалии” на церковнославянский язык преподобным Паисием (Величковским)». С ним выступил кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, старший преподаватель ПСТГУ Олег Алексеевич Родионов.
В конце 2019 г. в Москве в рамках проекта «Монашество в истории» была представлена публикация, подготовленная коллективом петербургских исследователей во главе с П.Б. Жгуном совместно с Петербургским Подворьем Оптиной пустыни: «Добротолюбие в переводе прп. Паисия (Величковского)». Поскольку через короткое время после выхода в свет этого двухтомного издания стали раздаваться критические отклики, обозначилась определенная проблема, которую и предложено было обсудить на настоящем круглом столе. Налицо определенное непонимание особенностей явления, обычно называемого в греческой историографии «филокализмом». По мнению О.А. Родионова, наши современники подчас не вполне представляют себе традицию византийских аскетических сборников, поствизантийское ее продолжение, и наконец — какое место в этой традиции занимали аналогичные святоотеческие антологии, изданные типографским способом или существовавшие в рукописях начиная с 1760-х гг. (в их числе и знаменитая «Филокалия» — греческое «Добротолюбие», изданное в Венеции в 1782 г.).
В Византии наиболее любимым и весьма распространенным жанром монашеской письменности были так называемые «главы». Определенный импульс развитию этого жанра придали сочинения Евагрия Понтийского. Его сочинения были чрезвычайно популярны во всем христианском мире, однако в Византии после осуждения Евагрия на V Вселенском соборе они распространялись под именем прп. Нила Синайского. Вскоре, уже в V в., появляются своего рода подражания, жанр «глав» развивается весьма динамично и вскоре становится одним из самых распространенных, можно сказать, ведущих жанров византийской аскетической книжности. Широко известны, например, Главы о любви прп. Максима Исповедника и другие его сочинения, составленные в форме «глав». Жанр сохранял популярность вплоть до падения Византии. В XІV – начале XV в. было создано немало собраний различных «глав». Среди написанного в ІV–XV вв. можно встретить и собрания из ста глав (так называемые «сотницы»), из 200 глав, из 150 глав и т.п. Иногда отдельные главы представляют собой краткие, афористически сформулированные изречения, удобные для запоминания, однако нередко встречаются и пространные главы. В последние столетия существования Византии отдельные главы нередко больше напоминают трактаты, порой довольно объемные. Конечно, наряду с главами циркулируют и сочинения, написанные в других жанрах монашеской письменности, но в аскетических сборниках в определенный момент эти «слова», «поучения» и т.п. тексты начинают заметно уступать «главам». По справедливому наблюдению ведущего современного исследователя рассматриваемого жанра, Поля Жеэна, венецианская «Филокалия» 1782 г., изданная святыми Макарием Коринфским и Никодимом Святогорцем, состоит в основном из святоотеческих произведений в жанре «глав». Даже классические тексты восточнохристианской духовности, такие как «50 духовных бесед» прп. Макария Великого, вошли в названную антологию не в своей оригинальной форме, а в виде парафраза, созданного прп. Симеоном Метафрастом в конце X в. и представляющего собой 150 глав! Итак, в византийской традиции аскетические сборники, как правило, по большей части состояли из такого рода текстов. Поствизантийская традиция следовала их примеру.
Примерно такую же картину можно наблюдать и в славянской книжности. К концу XVІ века круг чтения древнерусского монаха-книжника становится очень близок к кругу чтения византийского монаха XІV–XV вв. Некоторые аскетические тексты были переведены на церковнославянский язык лишь в кругу учеников прп. Паисия (Величковского) в XVІІІ – начале XІX в., но в целом весьма значительное число святоотеческих творений было переведено за весь период истории славянской книжности, но особенно интенсивно такие тексты переводились с XІV по конец XV столетия. Расцвет XІV в. был связан с кругом учеников прп. Григория Синаита. Эти переведенные текст объединялись обычно в сборники, редко посвященные произведениям какого-то одного автора. По составу авторов такие сборники очень напоминали печатную «Филокалию», но, как показывают труды современных исследователей, в частности, Симеона Пасхалидиса, сборника точно такого состава никогда не существовало. Однако в изобилии встречаются сборники, содержащие весьма значительную часть составивших «Филокалию» творений святых отцов. Такие сборники мы находим как в афонских собраниях, так и в библиотеках, расположенных за пределами Святой Горы.
В XVІІІ в., в бытность свою на Афоне, «охоту» за такими рукописями начинает прп. Паисий (Величковский). В его письмах подробно описана история поисков и обретения преподобных греческих святоотеческих творений. Таким образом, уже на рубеже 1740-х и 1750-х гг. св. Паисий начинает собирание греческих текстов, а впоследствии, благодаря широким связям, он получает доступ к различным книгохранилищам греческого мира, заводит контакты с известными переписчиками рукописей, каковых в ту пору было немало: монахи нередко подрабатывали таким ремеслом. Круг этих переписчиков, полагает О.А. Родионов, был практически идентичен тому, что готовил рукописи для издания венецианской «Филокалии». Возможно, даже имело место влияние активности прп. Паисия на деятельность свт. Макария Коринфского, осведомленного, вероятно, о том, какие книги заказывает уже поселившийся к тому времени в Молдавии св. Паисий. Так или иначе, исследования Симеона Пасхалидиса показали, что рукописи связанных со свт. Макарием копиистов в самом деле содержат большую часть изданных затем в составе «Филокалии» творений; иными словами, святые Макарий и Никодим и прп. Паисий движутся в 1770-е гг. параллельно, идут одними и теми же путями. Прп. Паисий создает свое собрание творений святых отцов, Макарий и Никодим — свое. По составу — это, как правило, те же самые произведения, что включили в свою антологию свв. Макарий и Никодим. Но прп. Паисий, скорее всего, поначалу не думал о создании единого сборника: ему важно было собрать востребованные в монашеской среде тексты. А свт. Макарий на основе сделанных для него копий подготавливает сборник, в котором тексты размещены в хронологической последовательности (как ее представляли в то время) и снабжены предисловиями, принадлежащими перу прп. Никодима Святогорца.
Когда в 1782 г. появляется печатное издание «Филокалии», прп. Паисий (Величковский), получив его, начинает правку уже собранного корпуса святоотеческих творений по этой книге. Начиная с 1783 г. св. Паисий планомерно сличал имеющиеся в его распоряжении тексты и переводы с версиями, представленными в «Филокалии», переводил как предисловия прп. Никодима, так и сочинения, ранее ему не попадавшиеся. Работа продолжалась до самой кончины Молдавского Старца — до 1794 г. Прп. Паисий с большим доверием относился к труду святых Макария и Никодима, но в своей работе он демонстрирует элементы критики текста, использует другие рукописи, подчас предпочитает иные чтения, отличные от «филокалийных». На полях прп. Паисий, как правило, указывал страницы греческой книги — «Филокалии», по которой переводился или исправлялся тот или иной текст. В конечном счете, большинство составлявших «Филокалию» творений было переведено на церковнославянский язык. Учитывая, что прп. Паисий сам желал издания этих переводов именно как славянской версии греческой антологии, из которой он перевел и чрезвычайно важный пролог, можно заключить, что работа по созданию церковнославянской антологии, идентичной по содержанию греческому собранию, в целом увенчалась, по мнению самого прп. Паисия, успехом. Именно это обстоятельство и позволило П.Б. Жгуну и другим петербургским ученым предложить реконструкцию «Добротолюбия» в переводе прп. Паисия (Величковского), каким оно могло бы быть, если бы издатели XVІІІ в. решились последовать структуре и порядку текстов греческой книги.
В завершение своего выступления О.А. Родионов отметил, что на вопросы: переводил ли прп. Паисий венецианскую «Филокалию», осуществлял ли исправление своих переводов по этому изданию? — можно ответить утвердительно: переводил и исправлял, и именно по «Филокалии» святых Макария и Никодима. Однако при подготовке знаменитого московского издания «Добротолюбия» 1793–1798 гг. переводы св. Паисия подверглись значительной переделке, а структура книги в итоге оказалась значительно отличающейся от представленной в греческом издании. О перипетиях, сопровождавших подготовку московского издания, в ближайшее время обещают поведать в своих исследованиях отечественные ученые. Однако О.А. Родионову, по его словам, была более интересна судьба подлинных переводов прп. Паисия. Они получили весьма широкое распространение во всем славянском мире, но особенно в России. В рукописных собраниях сейчас зафиксировано множество списков, содержащих именно эти переводы, причем создавались они до конца XІX в., а читались — по-видимому, до 1930-х гг. Эти рукописные переводы Молдавского Старца высоко ценились многими русскими подвижниками, в числе коих — Оптинские старцы и святитель Игнатий (Брянчанинов).
В заключение круглого стола участники обменялись своими мнениями относительно перспектив изучения истории монашества, предложив ряд тем для будущих конференций.
