Семинар проф. А.М. Сиверцева (Университет В. де Поля, Чикаго, США)
Христианская монашеская литература и иудейские раввинистические сочинения поздней античности
(краткое изложение и избранные тексты)
Две литературные традиции формируются в один период времени — и в одном регионе. Период этот — поздняя Античность (его также можно назвать «ранневизантийским»), т.е. ІV–V вв. Регион — Византийская империя, Месопотамия, Сасанидский Иран.
Речь идет о монашеской и раввинистической традициях. Языки, на которых создавались принадлежащие к ним произведения: для монашеской традиции — греческий, сирийский, коптский, эфиопский (геэз) и др.; для раввинистической — иврит и арамейский.
Возможно, эти традиции имеют точки соприкосновения. В последние 10 лет наблюдается попытка сравнить их, рассмотрев в более широком культурологическом контексте.
Но в чем заключается смысл сравнения этих традиций? Ведь они такие разные! Причем разными они являются в т.ч. с точки зрения содержания. Часто они предстают противоположными, даже взаимоисключающими.
Тем не менее, более широкий культурологический фон, на котором эти традиции развивались, позволяет прийти к определенным выводам.
Что мы понимаем под термином «раввинистический иудаизм»?
Появляется он ок. ІІ в. н.э. и возникает как субкультура на территории Римской Палестины. Эта новая субкультура во многом отличается от того, что было в иудаизме в более ранний период. Она строит повседневную жизнь своих членов в соответствии с определенными нормами поведения — знаковой системой, в которой не все определяется библейскими текстами. Многие из раввинистических норм не имеют прецедентов в более ранних формах иудаизма. Нормы эти станут известны в дальнейшем как Галаха.
С точки зрения организационной раввинистический иудаизм очень похож на греческие философские кружки, есть также элементы, которые напоминают раннехристианское движение. Группы формируются вокруг людей, обладающих знанием традиции и искусством её интерпретации, харизмой, способностью совершать чудеса и т.п. — учителей. Они именуются рабби (= “мой учитель”, “мой господин”). Как группа эти люди начинают самоназываться «мудрецы» (хахамим).
Есть общие черты и с ранне-монашеским движением: формируется субкультура/контркультура, создающая свое знаковое пространство, отличное от того, к чему люди обычно приучены. Чувство инаковости, семиотической выделенности из окружающего общества, присутствует в обоих случаях.
В раввинистическом иудаизме инаковость основана на поведенческих принципах Галахи. В монашестве — на поведенческих нормах, которые имеют отличия от общепринятых норм христианской традиции. Таким образом — формируется иное символическое пространство.
Самый ранний текст, отражающий самосознание раввинистического иудаизма — Мишна. Это — антология III в. н.э. Она организована по тематическому принципу и делится на 6 частей, посвященных сельскому хозяйству, ритуальной чистоте, праздникам и т.д. Внутри разделов трактаты посвящены отдельным «подтемам».
Мишна становится основой более поздних текстов, которые получают название Талмуд. Талмуд следует организационным принципам Мишны, но устроен как серия диалогов, которые пытаются объяснить, выявить смысл высказываний отдельных учителей, зафиксированных в Мишне. В V в. был создан Талмуд Земли Израиля, а в VІІ–VІІІ вв. — Вавилонский Талмуд. Другие тексты раввинистического иудаизма включают в себя библейские комментарии (мидраши) и литургическую литературу.
Тексты становятся моделью, вокруг которой развивается раввинистический иудаизм. И здесь возникает тема соотношения литературной модели и реальной жизни: что на чем основано?
Можно поставить вопрос: рассматривали ли себя эти кружки как часть единого движения до возникновения Мишны? Возможно, следует сказать, что текст первичен, а движение осознает себя и самоописывает в соответствии с текстом — тем, что он задает.
То же наблюдается и в монашестве: что первично? Монашество как движение — или как литературная модель? Здесь аналогом Мишны выступает Apophthegmata Patrum — Изречения (апофтегмы) отцов Пустыни (ІV–V вв.). Функции этого корпуса текстов во многом напоминают функции Мишны — с точки зрения структуры и с точки зрения назначения. Мы имеем дело с литературной моделью, которая, с одной стороны, презентует себя как описание определенной реальности, а с другой — служит моделью для поведения людей. Движение и его литературная модель создают друг друга одновременно! (Здесь можно вспомнить картину М. Эшера, изображающую две руки, рисующие друг друга.)
Апофтегмы дошли до нас во множестве редакций, на многих языках: это, как уже говорилось, греческий, сирийский, эфиопский, христианский арамейский! Это — постоянно растущий организм текстов — с ІV по конец V века.
В рукописной традиции Апофтегм, таким образом, царит многообразие. В отличие от них, Мишна дошла до нас в ограниченном количестве редакций с минимальными разночтениями между ними. Впрочем, есть все основания полагать, что вначале существовало немало редакций, однако впоследствии они были утрачены. Не исключено, таким образом, что Мишна существовала в том же формате, что и Апофтегмы, и лишь постепенно, в процессе передачи, централизации и стандартизации традиции в поздней античности и раннем средневековье остальные редакции утрачиваются.
В обоих случаях мы имеем дело с литературным произведением, которое являет собой переход от устной к письменной традиции. Апофтегмы — это записи речений отцов. Мишна — записи «устной Торы». Т.е. имеет место переход от устной к письменной форме передачи.
Пирке Авот («Главы отцов») — один из самых поздних трактатов Мишны, посвященный в основном нравоучительным, смыслополагающим высказываниям. В этом отношении он оказывается ближе к Евангелиям, чем к другим трактатам Мишны. В изучении раннехристианской литературы Пирке Авот часто использовали как раввинистическую параллель к Евангелиям. Но хронологически он значительно ближе к Апофтегмам.
В Пирке Авот основная единица текста — атрибутированное высказывание типа хрии или апофтегмы. Эти высказывания в обоих случаях сведены в анонимную антологию (таковы и Пирке Авот, и Apophthegmata Patrum).
Принципы построения также схожи:
В начале такой единицы часто присутствует т.н. «риторический вопрос». Троичные высказывания, фиксирующие цепочку передачи традиции, — стандартный способ мнемонической организации текста, по-видимому, отражающий переход от устной передачи к письменной.
В Апофтегмах — также видоизмененный, менее очевидный риторический вопрос, задаваемый неким братом. И дальше идет сама апофтегма с ответом на этот вопрос. Есть и троичное высказывание (не всегда, но встречается, напр., в эфиопской редакции апофтегм — в одном из изречений Аввы Антония).
Такие параллели показывают, что перед нами структурно очень схожий литературный тип. Почему? Оба памятника могут быть возведены к жанру хрий. Но это не единственное возможное объяснение! Оба функционируют в рамках одной и той же культурной традиции. Литературные модели, создаваемые для формирования идентичности — схожи.
«Он говорил еще…» — формула, позволяющая организовать серию высказываний вокруг одного имени.
Важно не столько содержание (хотя иногда высказывания очень похожи), сколько — единство структуры.
«Он же говорил…» в Мишне также способ организации серии высказываний.
Таким образом, мы установили, что структура и там и там схожа.
Это поднимает вопрос о важности атрибутирования высказываний конкретным людям. И здесь мы сталкиваемся со сложной ситуацией.
Есть высказывания, атрибутируемые, напр., Гиллелю. И многие считали, что это аутентичные высказывания «мудреца» І в. до Р.Х. Но в случае Мишны имеется серьезная проблема: есть подозрения, что эти имена играют роль мнемонического способа, привязка к именам позволяет лучше запомнить высказывания. Т.е. речь не идет об историческом Гиллеле или Иегуде ха-Наси, а о своеобразной организующей и моделирующей структуре «чёт-нечет».
С Apophthegmata Patrum ситуация менее понятна. Большинство ученых полагает, что высказывания действительно принадлежат тем историческим лицам, которым они в этом памятнике атрибутированы. В этом контексте интересно было бы проанализировать, в какой степени одно и то же высказывание может атрибутироваться разным персонажам в процессе распространения традиции. В раввинистической литературе такая практика встречается неоднократно.
Наконец, последняя из структурных параллелей двух традиций — цепочка передачи традиции (см., напр., начало Пирке Авот). Похожие цепочки встречаются и в Апофтегмах. В греческой редакции это выражено в меньшей степени, но в эфиопской представлено довольно ярко. Цель цепочки — создать ощущение, что речь идет о древней, аутентичной традиции.
Обе традиции в более широком контексте принадлежат к позднеантичной или ранневизантийской культуре. Пирке Авот и Apophthegmata Patrum представляют собой два слепка с этой культурной традиции. Как уже отмечалось, структурно они похожи. Что касается содержания, то какие-то моменты в корне различны, какие-то, наоборот, близки. Оба памятника находятся в одной структурной парадигме и изъясняются одним концептуальным языком.
Последние 100 лет исследование ранневизантийской культуры было посвящено расширению корпуса текстов, посредством которых описывался «горизонт понимания» этой культуры. В конце XІX в. это были в основном греческие тексты. В конце XX в. становится понятно, что одних грекоязычных текстов недостаточно. Важны также сирийские, коптские и др. тексты, представляющие различные варианты христианской традиции.
Все это — отражение культуры как «горизонта понимания», в рамках которого люди могут говорить о каких-то вещах.
Последние лет 20 ученые все чаще приходят к осознанию, что для еще более адекватного понимания этого «горизонта» важно использовать не только христианские, но и иудейские тексты. Познать культуру можно на основе максимально возможного количества «слепков» — наибольшего числа доступных нам текстов.
Приложение
Избранные тексты из трактата «Пирке Авот»
и собрания Apophthegmata Patrum
І. Пирке Авот
Русский перевод приводится по изд.: Талмудические трактаты: Пиркей Авот, Авот де-Рабби Натан (1–2) / Пер. Н. Перферкович, ред. Р. Кипервассер. М.-Иерусалим: Мосты Культуры, 2011.
ГЛАВА I
1. Моше получил Тору с горы Синай и передал ее Йегошуа, Йегошуа
передал ее старейшинам, старейшины — пророкам, а пророки людям
Великого Собрания.
Эти сказали три изречения: Будьте выжидательны в суждении,
обучайте много учеников и делайте ограду для Торы.
2. Шимон Праведный был из остатков Великого Собрания. Он говорил:
на трех вещах стоит мир: на Торе, на богослужении и на благотворительности.
3. Антигон из Сохо получил (Тору, учение) от Шимона Праведного.
Он говорил: Не будьте как рабы, служащие господину с надеждой
получить плату, но будьте как рабы, служащие господину, не надеясь
получить плату, и да будет страх Небес на вас.
ГЛАВА II
1. Рабби говорит: Каков прямой путь, чтобы избрал его себе человек?
Тот путь, что делает честь придерживающемуся его, — честь от
людей; будь внимателен к легкой заповеди, как к важной, ибо ты не
знаешь награды, полагающейся за те или другие заповеди; сопоставляй
убыток, который ты получишь от исполнения заповеди, с ожидающей
тебя наградой за нее и прибыль, которую ты получишь от греха,
с ожидающим тебя убытком. Имей в виду три вещи, и ты не впадешь в
грех: знай, что над тобой око видящее и ухо слышащее и что все дела
твои записываются в книгу.
2. Раббан Гамлиэль, сын р. Йегуды Наси, говорит: изучение Торы хорошо
сочетать с земными делами, ибо занятие и тем и другим заставляет
забывать грех; а всякое изучение без работы в конце концов
станет небрежным и приведет к греху; и все работающие для общества
должны работать во имя Неба, ибо заслуги праотцев помогают
им, и их праведность стоит вечно; вы получаете великое вознаграждение,
как если бы вы (самостоятельно) работали.
3. Будьте осторожны с властями, ибо они приближают человека только
для собственной нужды: они принимают вид друзей, когда это им
выгодно, но не заступаются за человека во время бедствий.
4. Он же говорил: Выполняй Его волю, как свою, чтобы Он выполнил
твою просьбу, как Свою; умали свою волю пред Его волей, чтобы
Он умалил желания других пред твоим желанием.
Гиллель говорит: Не отделяйся от общества, и не полагайся на себя
до дня смерти твоей, и не суди ближнего своего, пока не будешь в его
положении; и не говори о чем-то “слово, которого слушать нельзя”,
так как оно когда-нибудь будет услышано, и не говори: “Когда удосужусь,
выучу”, — ибо, может быть, ты (никогда) не удосужишься.
5. Он же говорил: невежда не боится греха, ам га-арец* не благочестив,
застенчивый не ученик, гневливый не учитель; не всякий, кто
расширяет торговлю, приобретает ум, и там, где нет людей, старайся
быть человеком.
* Буквально — «народ земли», сложный термин, иногда обозначающий простолюдина, но чаще всего — человека, не следующего раввинистическим нормам поведения; в Вавилонском Талмуде и более поздней литературе под «ам ха-арец» подразумевается человек, не получивший раввинистического образования.
6. Он же, увидя череп, плывший по воде, сказал ему: За то, что ты
утопил, тебя утопили, но и утопившие тебя будут утоплены.
7. Он же говорил: прибавляющий плоть прибавляет тлен; умножающий
имущество умножает заботу; умножающий жен умножает
ворожбу; умножающий рабынь умножает разврат; умножающий рабов
умножает воровство; умножающий учение (Торы) прибавляет
жизнь; умножающий восседание (в доме учения) умножает ученость;
больше совещания — больше разума; больше благотворительности —
больше мира. Кто приобрел себе доброе имя, приобрел для себя; кто
приобрел слова Торы, приобрел себе жизнь грядущего мира.
ІІ. Apophthegmata Patrum (Изречения отцов Пустыни)
Русский перевод приводится по изд.: Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. М.: Благовест, 2014.
Об авве Антонии
3. Некто спросил авву Антония: что мне делать,
чтоб угодить Богу? — Что велю тебе, отвечал старец,
то соблюдай: куда бы ты ни пошел, всегда имей Бога
пред своими очами; что бы ни делал ты, имей на это
свидетельство в Священном Писании; и в каком бы
месте ты ни жил, не скоро уходи оттуда. Соблюдай
сии три заповеди — и спасешься.
7. Авва Антоний говорил: видел я однажды все
сети врага, распростертые по земле, и со вздохом
сказал: кто же избегнет их? — но услышал глас, говорящий
мне: смиренномудрие!
8. Он еще говорил: есть люди, которые изнурили
тело свое подвижничеством, и однако ж удалились
от Бога, потому что не имели рассудительности.
9. Он же говорил: от ближнего зависит и жизнь
и смерть. Ибо если мы приобретаем брата, то приобретаем
Бога, а если соблазняем брата, то грешим
против Христа.
10. Говорил также: как рыбы, оставаясь долго на
суше, умирают, так и монахи, находясь долго вне кельи
или пребывая с мирскими людьми, теряют любовь
к безмолвию. Посему, как рыба рвется в море,
так и мы должны спешить в келью, дабы, оставаясь
вне оной, не забыть о внутреннем бдении.
11. Он еще говорил: кто живет в пустыне и в безмолвии,
тот свободен от трех искушений: от искушения
слуха, языка и взора; одно только у него искушение
— искушение в сердце.
Об авве Иперехии
1. Авва Иперехий говаривал: как лев страшен для
диких ослов, так опытный монах — для похотливых
помыслов.
2. Он также говаривал: пост для монаха есть узда
греха. Кто сбросит сию узду, тот делается конем неистовым.
3. Еще говорил: кто не удерживает языка своего
во время гнева, тот не удержит и своих страстей.
4. Еще говорил: лучше есть мясо и пить вино, нежели
злословием снедать плоть брата своего.
Об авве Исааке, пресвитере из Келлий
12. Авва Исаак сказывал, что авва Памво говорил:
монах должен носить одежду, которую никто не взял
бы, если бы выбросить ее из кельи на целые три дня.